Значительную часть кладов составляют монеты, укрытые в глиняных сосудах. Монеты датируют керамику, в которой они были найдены и, наоборот, если керамическое производство той или иной эпохи достаточно изучено, а монеты невозможно датировать с большой точностью, то керамика помогает установлению времени зарытия клада. Наконец, на ряде монет, особенно античных, имеются изображения различных керамических сосудов, что помогает воссозданию истории гончарного производства.

 

                                         

 

  Часто различные сосуды, изображенные на античных монетах, в нумизматиче­ской литературе (пособиях и каталогах) обозначаются общим названием — «ам­фора» или «сосуд», хотя они различаются не только формой, но имеют специаль­ные названия.

 

  Действительно, на античных монетах наиболее часто изображена амфора. Это «пузатый» керамический сосуд (реже бывают амфоры и из других материалов) с двумя вертикальными ручками, обычно с узким горлом. Амфоры предназначались для хранения масла, вина или сыпучих продуктов. Известны также амфоры, использовавшиеся в ритуальных целях или в качестве приза (например, на состя­заниях на панафинеях — празднествах в честь богини Афины в древней Аттике). Амфора находится на статере острова Андрос 550—520 гг. до н. э. (ранее монета ошибочно приписывалась Афинам). Нередки изображения амфор на монетах Беотии IV в. до н. э. Иногда амфора — только часть более сложных изображений. На македонской тетрадрахме 500—480 гг. до н. э. — две девушки, поднимающие амфору, а на статере Кизика 440—420 гг. — сатир с амфорой. Амфоры с заостренным основани­ем, обычно более грубой работы, были предназначены для дальней транспортиров­ки. На о. с. монет острова Хиос конца I в. до н. э., славившегося своими ремеслами и вином, можно видеть именно такую амфору.

 

  На некоторых монетах изображен сосуд для воды — гидрия, изготавливавший­ся из обожженной глины или металла. Отличительные особенности гидрии — угловатые плечики, три ручки — две горизонтальные и одна вертикальная, рас­ширяющееся устье. Гидрия часто изображается на колесах. На статере 440—400 гг. до н. э., чеканенном в Терине (город в Бруттии, Южная Италия), гидрия изображена вместе с богиней Никой.

 

  Кратер — сосуд для смешивания вина, довольно разнообразной формы, чаще с выпуклым или цилиндрическим туловом, обычно с двумя горизонтальными руч­ками, на ножке и подставке [. Кратер изображен, например, на о. с. статера, чеканенного ок. 379—328 гг. до н. э. в Фивах (Беотия), на драхме Наксоса II в. до н. э. Ойнохоя — кувшин с вертикальной ручкой, начинающейся у устья сосуда, изображен на статере острова Милос, чеканенном около 480 г. до н. э., на тетроболе 480—424 гг. до н. э., чеканенном в Тероне (Македония), и на ряде других античных монет. Ойнохоя предназначалась для розлива вина по канфарам. Канфар — чашеобразный сосуд для питья вина, обычно с двумя большими вертикальными ручками, с высокой ножкой. В Древней Греции канфар — атрибут Диониса; его можно видеть на статерах Наксоса, чеканенных в 500—490 гг. до н. э., на статерах Беотийского союза 338—335 гг. до н. э. и на ряде других монет. На о. с. драхмы Наксоса ок. 450 г. до н. э. и дидрахме ок. 410 г. до н. э. изображен обнаженный Силен — воспитатель Диониса, правой рукой подносящий ко рту канфар со своим любимым напитком. Не имея здесь возможности останавливаться на некоторых других видах греческих сосудов, от­сылаем читателя к специальной литературе.

 

  На римских монетах надо отметить сосуды, которые изображались рядом с загнутым посохом (lituus), напоминающим епископский посох, иногда топором. Это были символы авгуров — жреческой коллегии Древнего Рима. Сан авгура имели некоторые римские военачальники, Юлий Цезарь и римские императоры. Такие изображения мы видим, например, на ауреусах, чеканенных в Риме в 83—80 гг., в 46 г. до н. э.

 

  Прежде чем говорить о кладовой керамике, следует несколько слов сказать о связи монет с керамическим производством в древнем мире. Ряд примеров собран в интересной статье В. И. Пругло о монетах в античной керамике. Автор статьи насчитывает три формы использования монет в керамическом производстве.

 

  В глину, служившую сырьем, бросали монеты — вероятно, с ритуальными целями: это была жертва гончарного мастера духам, от которых, по верованиям древних, зависел успех обжигания изделия.

 

                                                 

 

  В 1950-х гг. при раскопках Мирмекия — древнего города Боспорского царства, располагавшегося в нескольких километрах от современной Керчи, были найдены два сосуда, в глине которых находилось по монете. Одна из них была медной монетой боспорского царя Котиса I.

 

  Значительно чаще встречается украшение сосудов медальонами, точнее — слепками подлинных монет или слепками монет-подражаний, реже монетами. Известны две значительные группы керамических сосудов, имеющих также ме­дальоны, вделанные в их дно.

 

  Это, во-первых, чернолаковые кампанские килики (килик — чаша для питья с плоским туловом, на ножке, с двумя горизонтальными ручками), изготовленные в Италии и датируемые большей частью второй половиной IV в. до н. э.

 

  Вторая группа сосудов с медальонами — так называемые мегарские чаши — эллинистические рельефные сосуды III—I вв. до н. э. различных мест изготовле­ния (остров Делос, Аттика, Беотия, Боспор, остров Самос, Пергам, Антиохия, Александрия и др.). Иногда медальоны посеребрены. Встречаются медальоны несколько меньшего размера, чем монеты, послужившие им образцом, но бывают такого же диаметра. Уменьшенный размер В. И. Пругло объясняет тем, что с монеты делался глиняный оттиск, который после высыхания служил своего рода печатью, штемпелем для изготовления медальона. Усыхание глины при обжиге этого «штемпеля», а также самого медаль­она и приводило к уменьшению размера медальона. Если согласиться с В. И. Пруг­ло, то надо предположить, что «штемпель» медальонов, сохранявших размеры подлинных монет, изготавливался не из глины, а из другого — не усыхающего материала (камня?).

 

  Среди монет, оттиски которых украшают италийские килики, — знаменитые сицилийские — сиракузские декадрахмы (килики Эрмитажа, Одесского археоло­гического музея), а «мегарская» чаша Афинского национального музея украшена воспроизведением тетрадрахмы Александра Македонского, также пользовавшейся большой популярностью. Среди медальонов кампанские чаш, иногда называемых каленскими (по названию города Калес, севернее Неаполя), имеются медальоны-оттиски монет сицилийского происхождения, римских монет с изображением Ромы II в. до н. э. монеты императора Тиберия, чеканенной в Малой Азии, и др.

 

  Интересны наблюдения исследователей о временном разрыве между появлени­ем монеты и использованием ее оттиска в керамических изделиях. Ульрих Хаусманн такое время определяет примерно в 100 лет. Мария Альфёльди — один из крупнейших современных нумизматов-античников — повторяет это утверждение.

 

  Наконец, еще одна форма использования монет в керамике: клеймение кера­мической тары знаками, аналогичными монетным изображениям. Амфорные клей­ма Хиоса третьей четверти V в. до н. э. повторяют тип древнейших хиосских серебряных драхм и дидрахм начала V в. до н. э. с изображением уже упоминав­шейся остродонной амфоры и сидящего перед ней сфинкса. Так как амфоры предназначались для перевозки вина, М. Альфёльди связывает изображение с культом Диониса. Согласно греческим мифам, один из сыновей Диониса — Энопион (греч. Oinopion,от oinos— вино) — был царем Хиоса. Нам же амфора и сфинкс напоминают грифона над хлебным колосом или рыбой на пантикапейских монетах, охранительный смысл изображения которых убедитель­но показан в литературе. Вино для Хиоса имело такое же значение, как хлеб для Пантикапея. Такое объяснение изображения на хиосских монетах и амфорах не исключает связей с культом Диониса. Само же перенесение монетного типа на керамику объясняется иногда как своего рода гарантия происхождения товара или показатель того, что сосуды являлись определенными стандартами меры или веса. Хиосские амфоры — не единственный пример перенесения мо­нетных изображений на керамические сосуды. На аттической керамике встреча­ется клеймо с профильным изображением головы Афины, характерным для афин­ских монет. На монетах и амфорах города Менды (Халкидика) — возлежащий на осле Дионис с канфаром в руке. На монетах и амфорах Синопы — орел на дельфине. Геракл-стрелок на монетах острова Фасос имеет аналогии в местных керамических клеймах. В литературе высказывалось предположение, что резчики монетных штемпелей иногда могли быть одновременно и изготовителями штемпелей для нанесения клейм на керами­ческие изделия.

 

  Нельзя не согласиться с Ю. Г. Виноградовым, что нумизматический метод работы с античной керамикой несколько ограничен и требует осторожности. Это прежде всего изучение оттисков монет, медальонов на античных сосудах, сопостав­ление эмблем на клеймах и монетах. Ю. Г. Виноградов предостерегает о возмож­ности заимствования амфорных клейм. На основе изучения многочисленных фасосских клейм он делает заключение, что «при таком разнообразии совпадения с нумизматическими символами единичны». Общий вывод Ю. Г. Виноградова можно сформулировать следующим образом: нумизматический метод действителен только в раннее время (IV в. до н. э.), когда на монетах изобра­жались «официальные гербы». Вывод этот, безусловно, требует вни­мания, но и одновременно проверки на возможно более широком материале.

 

  Датировка кладовой керамики монетами имеет для эпохи средневековья и даже более позднего времени большее значение, чем для античности. Вероятно, объяс­нение кроется в определенной мере в особенностях самой античной керамики. Достаточно хорошо изученные изменения формы сосудов, характер росписи, ко­торой покрыто большинство их, дают широкие возможности для их относительной датировки. Кроме того, на античных сосудах часто бывает не только клеймо «фабриканта» (так условно называют владельца гончарной мастерской), но и магистрата, местного чиновника. Палеография, грамматика, а также имена собст­венные надписей клейм помогают определению времени изготовления керамических изделий. Ряд амфор и других сосудов имеют так называемые дипинти — надписи краской, а также граффити. Таким образом, античная керамика по обилию данных часто не уступает современным ей монетам.

 

  Керамика средневековая не столь богата отмеченными выше деталями. Поэто­му датировка кладовой керамики здесь приобретает особое значение. В различных странах Европы имеется значительная литература, посвященная датировке моне­тами кладовой керамики, которая в средние века и новое время обычно бывает местного производства. Иноземные монеты, как правило, включаются в экономи­ческую жизнь страны, в которую они поступили, и превращаются здесь в клад благодаря деятельности местного населения. Один из крупнейших шведских архе­ологов М. Стенбергер, анализируя данные о кладах острова Готланд — перекре­стка международных торговых путей, отмечает, что обычной формой укрытия монет было укрытие в глиняных сосудах, которые характерны для местного, готландско-шведского гончарного производства эпохи викингов. Ко­нечно, в любом районе Европы наряду с местной тарой может изредка встречаться и импортная, свидетельствующая, как и иностранные монеты, об экономических, политических или военных отношениях между различными регионами.

 

  В Чехо-Словакии еще в 1974 г. П. Радомерским и М. Рихтером был составлен корпус чешской средневековой керамики, датированной монетами. Э. Ногейлова-Пратова в своей книге «Основы нумизматики» отмечает это датирующее значение монет и приводит библиографию вопроса . Один из авторов корпуса, известный чехословацкий археолог и нумизмат, подчеркивает, что монетный материал позволяет не только датировать тот или иной сосуд, но и сделать общие наблюдения над развитием гончарного производства (например, о бытовании керамики архаических форм, о чем можно заключить по некоторым кладам XI в.).

 

  В Польше изучение керамики, датированной монетами, в первую очередь коснулось раннего средневековья. В настоящее время появился ряд работ и для кладовой керамики более поздней эпохи, среди которых надо отметить моногра­фию А. Миколайчика, снабженную инвентарной описью находок. Монография посвящена кладовой керамике Польши XIV—XVIII вв. Автор показывает значение монет для датировки керамики. Он полагает, что даты зарытия клада и изготовления керамического сосуда в исследуемую им эпоху были очень близки друг к другу. На основе составленной инвентарной описи А. Миколайчик дает очерк развития гончарного производства (форма, способы изготовления, орна­мент) . Ценным дополнением к этой важной работе служит статья о лабораторных исследованиях кладовой керамики Польши и Литвы. Целый ряд работ, посвященных нашей теме, появился за последние десятилетия в Англии, Австрии, ФРГ. Кроме работ, названных в монографии А. Миколайчика, надо упомянуть о двух исследованиях, касающихся шведской и датской керамики, датированной монетами, и охватывающих каждая более чем полутысячелетний период.

 

  Надо сказать, что изучению русской кладовой керамики не уделялось должного внимания. Имеются всего две небольшие статьи, вышедшие с перерывом в трид­цать лет: в 1949 г. — статья Н. Д. Мец, в основе которой лежит собрание кладовой керамики Государственного Исторического музея в Москве, насчитывавшее тогда 28 сосудов XVI—XIX вв., в 1979 г. — статья В. А. Калинина о русской кладовой керамике XVI—XIX вв. в собрании Эрмитажа (каталог статьи содержит описание 30 сосудов).

 

  Прежде всего бросается в глаза то, что только незначительная часть кладов поступает в музеи в «упаковке — вместе с сосудами, где хранились монеты. Большинство находчиков кладов не придают значения глиняным горшкам, часто сохранившимся в виде груды черепков. Поэтому число кладовых сосудов, описанных Н. Д, Мед и В. А. Калининым, сравнительно невелико, особенно если учесть, что в каталога обоих авторов вошли и те кладовые сосуды, от которых не сохра­нились не только монеты, но даже какие-либо сведения о характере клада.

 

  Однако и эти данные двух крупнейших музеев страны позволили сделать ряд интересных наблюдений и выводов.

 

  Собрание керамики отдела нумизматики Исторического музея включает в основном клады, найденные на территории Москвы и Московской области. Черная лощеная керамика, характерная для центральных областей России, в основном представлена кубышками с раздутым ту ловом, узким горлом и обычно расширяю­щимся устьем. Черный цвет придавался особым способом обжига. В лощеную керамика превращалась после полировки. Кроме Москвы, одним из центров производства черной лощеной керамики была Ярославская земля. Основную группу кладовых сосудов Эрмитажа составляет поливная керамика (кубышки, фляги-пороховницы), характерная для северо-запада России. Обе статьи уточнили время появления на Руси черной лощеной и поливной керамики. Н. Д. Мец первой установила на основании изучения кладов существование черной лощеной керамики уже в первой четверти XVI в.

 

  В. А. Калинин, отмечая высказывавшееся некоторыми археологами мнение о распространении поливной керамики лишь с конца XVII — первой половины XVIII в., передатирует его второй половиной XVI — серединой XVII в. Однако надо отметить: в литературе неоднократно указывалось, что искусство поливы — нанесения на керамику специального состава, придающего ей цвет и блеск, — появилось в северорусских городах в конце XV в. Мы уже отмечали мнение многих исследователей о местном происхожде­нии керамических сосудов с монетами. Но среди них есть и привозная керамика. В 1978 г. в Москве на Советской площади в стене старой каменной кладки был найден клад с 6530 русскими серебряными монетами, датируемый не позднее 1645 г. Монеты были укрыты в керамическом сосуде рейнской (вероятно, кёльн­ской) работы. На горловине этого оригинального желтовато-коричневого кувшина имелось клеймо в виде головы бородатого мужчины. Клад хранится в отделе нумизматики Исторического музея. Еще большее значение имела импортная керамика в Новгороде, где, как показывают раскопки, широко использовалась керамика золотоордынская, ближневосточная, а также западная, прежде всего — рейнская. Наличие ее в быту не исключало ее использования при сокрытии того или иного клада монет.

 

  В заключение хотелось бы отметить два важных обстоятельства, связанных с монетной керамикой. В нашем законодательстве не оговаривается сохранность клада, передаваемого находчиком. Под сохранностью же клада надо понимать не только наличие всех монет и вещей, составлявших клад, но и тары, в которой они находились. При условии такой сохранности вознаграждение находчика должно быть повышено. Второе пожелание — о необходимости составления отечественны­ми археологами и нумизматами корпуса монетной керамики.